Форд в России (С.Кирилец)

Форд пришел на российский рынок очень робко в то время, когда американцы там наступали - 1904-1806, прежде всего Олдсмобиль и Кадиллак пиарились. Но именно отстойная примитивная "Олдсмогила" подорвала доверие ко всем американским машинам. Да и время было недоброе - Русско-японская война, революция, затяжной кризис... Тогда рулили еще французы. С 1907 г. инициативу захватили немцы, достигнув на рынке к концу 1913 г. практически монополии - 82% рынка. Американцы примерно с 1909 пытались восстановить свои позиции, но тщетно. Спрос был только на дорогие качественные машины, даже французов потеснили англичане, выйдя в 1913 на второе место. В Америке были тогда тоже роскошные машины, но потеснить известные и любимые в России Бенц, Опель, Мерседес, Рено и Делоне-Бельвиль им было не под силу. В бюджетном сегменте спрос был плохой, т.к. средний класс в России почти отсуствовал. Но постепенно и дешевые американские машины начали находить своих покупателей - в 1913-м их доля достигла 4% (столько же было у "векикой" Австрии с практически одной маркой Лаурин & Клемент). Причем именно Форд стал из американцев номер 1. Маркус Сидней (Маркус Сергеевич) Фриде делал ставку на массированную рекламу, давал свои машины бесплатно на временную эксплуатацию Военному ведомству, даже в спорте кое-какие незначительные успехи у Фордов были. Их стали покупать, т.к. машина не такая и маленькая, но очень дешевая. Особенно в провинции они нашли распространение - на мяглих полевых дорогах Форд показал себя неплохо. Но и в Петербурге число Фордов росло. Правда основанная Фриде "Международная таксомоторная компания", имевшая в 1911 г. 30 Фордов, в 1913 сдулась - из 30 машин за два года 29 развалились На городском булыжнике летели прежде всего передняя рессора и ось, капризничала КПП. В начале войны Военвед начал было закупать Форды массово, но уже в 1915-м забраковал их (а с ними и других бюджетных американцев, как РЕО, Митчелл, Студебеккер, Детройтер, Мец, Кейс...) и даже освободил их от военно-автомобильной повинности, т.е. разрешил открытую продажу. Этим воспользовалисъ Земцы. Им мало выделяли хороших дорогих машин (Паккарды, Пирсы, Локомобили), они массово стали закупать Форды легковые и санитарные машины. Другие общественные санитарные колонны тоже массово закупали Форды.
Из отчетов и воспоминаний земцев можно составитъ картину. Сначала все были в восторге: отличная проходимость, неприхотливость, возможность ремонта в полевых условиях, неплохой и достаточно мощный двигатель, дешевая эксплуатация... Но вскоре в отчетах резкое повышение эксплуатационной стоимости (простои из-за поломок, постоянный ремонт). В воспоминаниях жалобы: снова рессора, ось, планетарная КПП - все это постоянно летело + непрочность кузова, на плохих дорогах при тряске он рассыпался.
Однако и в 1917 году в армии еще оставалось достаточно много Фордов. Но..., несмотря на закупку с 1914 по 1917 в САСШ,Англии, Франции, Италии более 20 000 авто для Русской армии, летом 1917 седи легковых автомобилей по-прежнему преобладал лидер довоенного рынка - немецкий Бенц - это при полном отсуствии запчастей (враги запчасти не поставляли). Бенцы были действительно неубиваемые. А Форд оказался официально "военнонегодным".
Бытует мнение, что Русская армия транжирила денъги, покупая дорогущие Паккарды. Но оно неверное В первую очередь Военвед старался покупать французскиеи английские машины, но тем самим нужны были автомобили на фронте. Пришлось брать американские, но только дорогие высшего класса, ибо дешевые оказались для армии непригодными.
Но английский бронедивизион в России умудрился даже броневики на базе Форд Т задействовать (легкие с открытым кузовом и одним пулемётом), вроде бы воевали они и один даже прослеживается в РККА до1920 года.


=====================
10-я автомобильная рота принимала активное участие в Восточно-Прусском наступлении 1914 года и последующем трагическом отступлении в составе 10-й армии. Участник этих событий капитан Б.Н. Сергеевский, в то время временно исполняющий должность начальника штаба 3-й Финляндской стрелковой бригады, в январе 1915 года получил приказ произвести перегон двух автомобилей из местечка Куттен в штаб 10-й армии в Маркграбово. Во время этого перегона «по занесённым глубоким снегом не наезженным дорогам» недалеко от цели одна из машин вышла из строя. Этот, казалось бы, незначительный эпизод Великой войны, тем не менее, характерен как пример самоотверженности русских военных автомобилистов. Он описан в воспоминаниях Сергеевского под подзаголовком «Подвиг шофёра» весьма красноречиво: «9–13 января 1915 года... Выехав из Куттен в два часа дня, я с трудом добрался до Маркграбова, выбирая лучшие дороги, через Альт-Бодшвинген, уже в темноте. Оставив здесь одну из машин, я на другой выехал на Рачки – Сувалки. Но доехать даже до границы мне не удалось. Дороги здесь оказались малонаезженными, так как подвоз всего необходимого для армии шёл до Маркграбова по железной дороге, нам приходилось всё время идти по глубокому снегу, и в 9 километрах от Маркграбова мой «Форд» сдал – сломалась ось. Отправил шофёра Николаева пешком в Маркграбово за второй машиной. Часа через три двинулся дальше, но, добравшись до какой-то деревни и расспросив оказавшихся в ней русских крестьян-повозчиков, я решил двигаться дальше на санях […]. Автомобиль же пошёл назад, выручать поломанного товарища и тащить его в Маркграбово, где стояла целая автомобильная рота и имелись автомобильные мастерские... Позднее мы узнали (уже находясь в Галиции), что при спешном отходе из Маркграбова штаба 10-й армии, там были брошены все 50 машин этой автороты, так как было признано невозможным вывезти их, ввиду снеговых заносов. Наша неповреждённая машина прошла благополучно в Граево к посадке бригады ещё до начала отхода частей 10-й армии. Поломанную машину, оставшуюся в Маркграбове, мы считали погибшей и были чрезвычайно удивлены, когда месяца через три шофёр Николаев прибыл на ней к нам в Карпаты. Оказалось, что в то время, когда растерявшееся автоначальство 10-й армии жгло или бросало в Маркграбове всё своё первоклассное имущество, шофёр Николаев связал двое крестьянских дровней, поставил на них свою поломанную машину, силой оружия заставил бывших в Маркграбове русских повозчиков впрячь своих лошадей и благополучно довёз свой груз конной тягой до Гродны! И это в то время, когда край уже захватывался германцами и когда тут же погибали русские колонны и целый корпус (20-й) почти целиком был взят в плен! Затем Николаев перевёз автомобиль во Львов, добился того, что его там вычинили, и в апреле 1915 года прибыл в штаб бригады. Да не подумает читатель, что героического шофёра ждали высокие награды! Не хочется и писать о безобразной сцене, которая разыгралась, когда ген. Волкобой [начальник 3-й Финляндской стрелковой бригады. Кроме своего легендарного самодурства генерал П.М. Волкобой позже «прославился» украинизацией своего 44-го армейского корпуса после Октябрьского переворота и службой в армии «Украинской державы» гетмана П.П. Скоропадского. – Прим. авт.] увидел Николаева подъехавшим на своём автомобиле к нашему штабу в ущелье Карпат […]».

Добавлено через 18 минут
Еще кусок с цитатой Емельянова из нашей книги. Тут речь идет про земцев. Про "Форд" - сплошной позитив, видимо кавказский климат им был по нраву Если не утомительно и народу интересно, то потом как-нибудь продолжу.

«В самом начале шестнадцатого года наш гараж в Казвине разместился в церковной ограде походной корпусной церкви. Другого помещения найти не удавалось. Начальник гарнизона и заведующий расквартированием, после долгих уговоров, наконец, согласились, чтобы автомобили поставили во дворе, а шофёры и канцелярия разместились в трёх комнатах, смежных с церковью. Шофёры почти все были меннониты [последователи течения в протестантизме, встречавшиеся в России в среде немецких колонистов. Исповедовали отказ от военной службы с оружием в руках, что стало причиной их массового набора в «Земгор» – Прим. авт.] – скромные, трезвые и трудолюбивые. Автомобили привозили раненых и больных из Кума, Султан-Булаха и наша работа уже начала пользоваться доброй славой [...].
От Ах-Булаха прежде всего, отправили фургоны с ранеными и больными. Конечно, фургонов не хватило. Работали автомобили, «Форды» Земского союза.
Ещё под Керманшахом наловчились подбирать по дороге раненых и больных. Грузили на «Форды» и поспешно отвозили в тыл, вёрст за двадцать, тридцать до ближайшей заставы, а потом бежали назад за новыми.
Мы уже вёрстах в тридцати от Хамадана. Там турки. Мы в Куриджане, в жалкой деревушке, расположенной у самой дороги. Здесь – привал.
Часов двенадцать дня. Солнце жжёт, а укрыться некуда. Тени нет. Чтобы найти тень, надо идти в деревню, но не всякий может двигаться. Ушли все фургоны, двуколки, брички, верблюды, лошади, мулы и ослики. Всё, что может двигаться, ушло. Но не хватило на всех больных и усталых фургонов, двуколок, верблюдов и ослов. Пять или шесть «Фордов» мечутся, как безумные, между Куриджаном и Сирабом. Сираб – севернее, вёрст на двадцать. «Форды» нагружают по три, четыре человека и везут их в Сираб; потом, пустые, возвращаются опять в Куриджан и так без конца... Шофёры – герои. Уже несколько бессонных ночей, но они и под свистом пуль на перевале, и на песчаных дорогах плато, одинаково молча выполняют свой долг [...].
Мы знаем, что турки толкают нас прямо в спину и что с флангов их кавалерия уже зажимает нас клещами... Мы ждём сорок грузовых автомобилей из Казвина. Туда почти двести вёрст и перевал посередине. Далеко и дорога трудная. Баратов приказал, чтобы все транспортные средства из Казвипа и Энзели были высланы к нам на выручку [...].
Уже сторожевое охранение отошло с холмов, где мы только что были. Турки с флангов были верстах в пяти. Па правом – казаки, отходя, теснили их с ожесточением, а левый сильно выдвинулся вперёд. Мы были уже в клещах... В нашем распоряжении было не более часа, и спасти нас могло только чудо.
И это чудо появилось на дороге в виде огромных клубов пыли. Теперь всё зависело от того, что придёт раньше, турецкая кавалерия или грузовики.
Они появились сразу, с грохотом и с радостью. Большие, серые – они ревели, фыркали, шипели – торопили нас, как будто понимали нашу опасность... Их было много. Не менее сорока. Раненые и больные были уложены быстро, причём таких, что нуждались в посторонней помощи, оказалось несколько десятков.
Остальные, при виде возможности спастись, нашли в себе силы и, помогая друг другу и давя один другого, взобрались сами на машины. Мы спешно подсаживали солдат, швыряли их котомки и таскали ящики с патронами, винтовки, тюки и мешки.
В полчаса всё было погружено. Автомобили ушли на Сираб, Резань, а некоторые и дальше па Маньян, что у самого Султан-Булахского перевала».
Эти строки относятся к действиям «земцев» в оборонительных боях лета 1916 года под Хамаданом. Целую главу своих воспоминаний Емельянов посвятил легендарному земскому шофёру Персидского фронта Белянчикову – личности в высшей степени замечательной. Белянчиков родился в 1882 году в Тверской губернии в простой крестьянской семье. После окончания сельской школы уехал в Петербург, поступил чернорабочим на завод. Затем стал слесарем и шофёром. Преуспел в самообразовании и увлёкся революционными идеями. Стал видным деятелем Российской социал-демократической рабочей партии – в 1902 году член её Центрального комитета. Прошёл через аресты, ссылки, побеги. Будучи человеком ищущим, широко и свободно мыслящим быстро перерос узость и догматизм марксистских постулатов. После революционных событий 1905 года от партийной деятельности отошёл, сосредоточился на познании себя и окружающего мира, что и привело его во время мировой войны в Персию в состав автомобильной колонны «Земгора». Позволим себе привести несколько цитат из книги Емельянова об этом человеке:
«Мы много пережили вместе с Иваном Савельевичем Белянчиковым на персидском фронте. Он стал мне близким, одним из самых близких па свете людей. Промчались бурные годы гражданской войны; я оторвался от России и видел за все эти семь лет много разных разностей: и вещей и людей. Промелькнули портреты сотен и сотен людей, по неизменно благороден и целостен предо мною образ этого рабочего, борца, философа и замечательной души человека [...].
Выше среднего роста, под сорок, блондин с голубыми глазами, в сапогах и в неизменно чёрной кожаной куртке, Белянчиков уже через полгода по приезде в Персию был одним из самых популярных людей па фронте.
Он исколесил огромные пространства, сделав на автомобиле свыше ста тысяч вёрст. Его «Форды» ходили по невероятным дорогам и забирались туда, куда не всегда рисковали ездить повозки, двуколки.
Он управлял машиной с геометрической точностью, шутя преодолевая высокие подъёмы, снежные заносы, непролазную грязь, стремительные реки, канавы – словом все естественные свойства персидских дорог. Он был энергичен, неутомим и мужественен.
Мы отходили от Хамадана. На дорогах, в столбах пыли была суета. Измученное месячными боями, в зное гор и долин Персии, войско превратилось в беспорядочную толпу людей, уходящих, куда глаза глядят. Особенно тяжело было положение больных и раненых. В Куриджане мы были взяты турками в клещи – всем нам грозил плен. Белянчиков, не смыкая глаз, несколько суток, по своей инициативе вылетал на «Форде» за линию сторожевого охранения, из-под носа у турок, под свистом пуль, вырывал раненых, подбирал их на поле сражения, развозил воду и сам поил умирающих от жажды и утомления людей.
Под Хамаданом, Керманшахом, Биджарами и Сенне, офицеры и солдаты знали маленький, чёрный, потрёпанный «Форд» и его шофёра. Внезапно спустившись с крутизны, старая разбитая машина, подъезжая к этапу или караульному посту, с шиком описывала полукруг и останавливалась, как вкопанная, по воле Белянчикова. Солдаты гурьбой бежали к нему за новостями, за газетами. А рассказывать он любил и умел. Он передавал самые простые, тоскливые новости дореволюционного времени умно и занимательно. Слушатели бодрились, угасающая вера разгоралась вновь и начинала теплиться опять надежда [...].
Приезд Белянчикова летом – живая струя прохлады в этой знойной пустыне; зимой – тёплый солнечный луч среди стужи и холодного мрака в горах. Радость несказанная, почти счастье, для этих солдат приезд Белянчикова с газетами, новостями и умением передать так, чтобы подбодрить измученных людей.
Белянчиков всегда выглядел бодро. И под огнём, и в тылу – когда перевозил холерных, тифозных и раненых. В его работе, стремлении к добру чествовалась жажда подвига, жажда внутренняя, потребность органическая, искренняя, внешне не подчёркнутая, незаметная.
Популярность и слава портит людей. Белянчиков не замечал ни популярности, ни того огромного уважения, которое он внушал к себе. Уже в восемнадцатом году, когда войска уходили с фронта, и всё огромное пространство, занимаемое Русской армией, было очищено и сделалось ареной добычи воинственных племён, шаек разбойников, Белянчиков спокойно и свободно разъезжал по всей Персии [...].
– А что, Иван Савельевич, не надоело ли Вам за рулём сидеть?
– Нет, Алексей Григорьевич, не надоело.
– Вы бы взяли работу поответственнее... Ну, заведование мастерскими, гаражом, что ли?!
– Нет, Алексей Григорьевич, чего уже там, пускай другие заведуют.
– Да мне Довжиков всё жалуется: помощников у него нет. Вы бы взялись.
– Да что Вы? Это он так. Ведь у него дело идёт хорошо!
Заведующий автомобильной колонной Земского союза, инженер А.Д. Довжиков поставил своё дело прекрасно. Автомобили в порядке. Мастерские в ходу. Запасных частей сколько угодно.
– И чего это Белянчиков всё за рулём сидит? Я ему Хамаданский гараж предлагаю. Отказывается. Вот чудак!
Отказывался постоянно и упорно. Почему? Знаю – ответственности не боялся. С делом справился бы. Шофёр получал очень небольшое вознаграждение. Должности, которые ему предлагались, оплачивались значительно выше. В чём же дело? Не знаю точно, не пришлось узнать, но думаю:
Любил жизнь, природу и свободу Иван Савельевич больше всего. Что ему власть и почёт, деньги и внешнее благополучие. Вместо серого пыльного города – вечное движение, смена красок и людей. Больше видеть будет душ человеческих.
Зорко надо следить, сидя за рулём – но иногда сотни вёрст непрерывной ровной дороги – Иван Савельевич мыслит, грезит наедине с собой.
Иначе, откуда же эти философские мысли, эта тонкая духовная культура и внутреннее благородство у рабочего, слесаря и шофёра? Откуда это огромное духовное богатство, переросшее уже запросы обыкновенных культурных людей? Наши запросы. Мои, ваши...».

• Crossposts: http://diecast43.livejournal.com/258937.html